Двадцать лет спустя. Часть 1 - Страница 97

— Едем ночевать в Нуайон, — сказал Рауль.

— Сударь, — почтительно заявил Оливен, — разрешите мне заметить вам, что мы уже сегодня утром сильно утомили наших лошадей. Я думаю, лучше будет переночевать здесь и выехать завтра рано утром. Десять миль для первого перехода достаточно.

— Граф де Ла Фер желает, чтобы я торопился, — возразил Рауль, — и чтобы я догнал принца на четвертый день утром. Доедем до Нуайона, это будет такой же переезд, какие мы делали, когда ехали из Блуа в Париж. Мы прибудем туда в восемь часов. Лошади будут отдыхать целую ночь, а завтра в пять часов утра поедем дальше.

Оливен не посмел противоречить и последовал за Раулем, ворча сквозь зубы:

— Ладно, ладно, тратьте весь ваш пыл в первый день. Завтра вместо двенадцати миль вы сделаете десять, послезавтра пять, а дня через три окажетесь в постели. Придется-таки вам отдохнуть. Все вы, молодые люди, хвастунишки.

Видно, Оливен не прошел школы, в которой воспитались Планше и Гримо.

Рауль и в самом деле чувствовал усталость, но ему хотелось проверить свои силы. Воспитанный в правилах, Атоса и много раз слышавший от него о переездах в двадцать пять миль, он и тут желал походить на своего наставника. Д’Артаньян, этот железный человек, казалось, созданный из нервов и мускулов, также пленял его воображение.

И он все погонял и погонял своего коня, несмотря на доводы Оливена.

Они свернули на живописную проселочную дорогу, которая, как им сказали, на целую милю сокращала путь к парому. Въехав на небольшой холм, Рауль увидел перед собой реку. На берегу виднелась группа всадников, готовившихся к переправе. Не сомневаясь, что это молодой дворянин со своей свитой, Рауль окликнул их, но было еще слишком далеко, чтобы они могли его услышать. Тогда, несмотря на усталость лошади, Рауль погнал ее галопом. Однако пригорок скоро скрыл от его взора всадников, а когда он взобрался на возвышенность, то паром уже отчалил и направился к противоположному берегу.

Видя, что он опоздал и ему не удастся переправиться вместе с другими путешественниками, Рауль остановился, поджидая Оливена.

В эту минуту с реки донесся крик. Рауль обернулся в ту сторону, откуда он послышался, и прикрыл рукой глаза от слепящих лучей заходящего солнца.

— Оливен! — крикнул он. — Что там случилось? Раздался второй крик, еще громче первого.

— Канат оборвался, сударь, — ответил Оливен, — и паром понесло по течению. Но что это там в воде? Как будто барахтается что-то.

— Ясно, — воскликнул Рауль, всматриваясь в поверхность реки, ярко освещенной солнцем, — это лошадь и всадник!

— Они тонут! — крикнул Оливен.

Он не ошибся. У Рауля тоже не оставалось сомнений — на реке случилось несчастье, и какой-то человек тонул. Он отпустил поводья и пришпорил лошадь, которая, почувствовав одновременно боль и свободу, перескочила через перила, огораживавшие пристань, и бросилась в реку, далеко разбрызгивая воду и пену.

— Что вы делаете! — вскричал Оливен. — Боже мой!

Рауль направил лошадь прямо к утопавшему. Впрочем, это было для него дело привычное. Он вырос на берегах Луары, был взлелеян, можно сказать, ее волнами и сотни раз переправлялся через нее верхом и вплавь. Атос, желая сделать в будущем из виконта солдата, поощрял такие забавы.

— О, боже мой, — в отчаянии кричал Оливен, — что сказал бы граф, если бы он вас видел!

— Граф поступил бы, как я, — ответил Рауль, изо всех сил понукая свою лошадь.

— А я, а я! — кричал побледневший Оливен, в отчаянии мечась по берегу, — Как же я-то переправлюсь?

— Прыгай, трус, — ответил ему Рауль, продолжая плыть.

Затем он крикнул путешественнику, который в двадцати шагах от него барахтался в воде:

— Держитесь, держитесь! Я спешу к вам на помощь!

Оливен подъехал к берегу, оробел, осадил лошадь, повернул назад, но наконец, устыдившись, тоже бросился вслед за Раулем, хоть и твердил в страхе:

— Я пропал, мы погибли.

А тем временем паром несся по течению. С него раздавались крики людей.

Мужчина с седыми волосами бросился с парома в воду и бодро плыл к тонувшему. Он подвигался медленно, потому что ему приходилось плыть против течения.

Рауль уже подплывал к гибнущему. Но лошадь и всадник, с которых он не спускал глаз, быстро погружались в воду. Только ноздри лошади были еще видны над водою, а всадник выпустил поводья и, закинув голову, протягивал руки. Еще минута, и они исчезнут.

— Мужайтесь! Смелей! — крикнул Рауль. — Смелей!

— Мужайтесь! Смелей! — крикнул Рауль. — Смелей!

— Поздно, — проговорил молодой человек, — поздно!

Вода покрыла его голову, заглушив голос. Рауль бросился с лошади, покинув ее на произвол судьбы, и в два-три взмаха рук был уже подле несчастного. Он схватил лошадь за удила и приподнял ее голову из воды. Животное вздохнуло свободнее и, словно поняв, что ему пришли на помощь, удвоило усилия. Тотчас Рауль схватил руку молодого человека и положил ее на гриву, за которую она и ухватилась так цепко, как хватаются утопающие. Теперь Рауль был уверен, что всадник не выпустит из рук гривы, и всецело занялся лошадью, направляя ее к противоположному берегу, помогая ей рассекать волны и подбадривая ее криками.

Внезапно лошадь споткнулась о песчаную отмель и встала на ноги.

— Спасен! — воскликнул седой господин, тоже становясь на ноги.

— Спасен, — тихо пробормотал молодой человек, выпуская гриву и падая с седла на руки Рауля.